Вот это молодцы, въехали так въехали! Кстати, Вильяма нашего Шекспира он очень не любил, но это детали. А так «Пять вечеров с Толстым» — это смело. Знаете, как будто у Господа Бога взять интервью. Причем Толстой был богом как вседержителем — око за око, зуб за зуб, ничего не прощал, не оставлял всуе, — так и прообразом Иисуса Христа, не меньше. Да, поцелуй врага своего, подставь вторую щеку и всё такое — это Лев Николаевич воспринял просто буквально. И когда у него появились вопросы к официальной Русской православной церкви, она, церковь, не смогла выдержать такого напора и удалила, отстранила великого писателя от своего лона. В общем, испугалась проклятых вопросов. А он имел право их задавать, имел.
И вот вопрос мне как журналисту: хотел бы я взять интервью у человека, позиционировавшего себя именно как Господь Бог? Ох, не знаю. У Толстого, скорее всего, нет. Потому что это был гениальный писатель, мыслитель, философ, но жизнь его вела в такие облака, такие дебри, куда ни одному грешному человеку не добраться.
В его произведениях, прежде всего художественных, это был идеальный Толстой, потому что так писать не мог никто, абсолютно. Но вот человек Лев Толстой… Правда, здесь еще один проклятый вопрос: стоит ли разделять Жизнь такого человека и его простую, обыденную семейную жизнь? Он же сам в своем дневнике все про себя откровенно написал. И в первый же день показал это своей юной 17-летней супруге. Да, она ужаснулась и до конца дней своих была под впечатлением таких откровений.
Когда они ехали на тройке домой, в Ясную Поляну, после свадьбы, он прямо там же овладел ею, а потом в том же дневнике написал: «Не то». И не давал Софье Андреевне, Софочке, жизни своей гиперсексуальностью. Вот и получилось 11 детей. А затем великий писатель передумал и сказал, что теперь будет заниматься сексом только ради рождения ребенка, и никак по-другому. А еще дальше вообще отказался от интима, близости, посчитав это верхом греха, пошлости и гадости. Ну да, бурная молодость — вот она где откликнулась.
Потом он все свои доходы решил отдать государству. А что же она, мученица Софья Андреевна, а что же дети, семья? Нет, он так решил, а значит, так и будет. Она ревновала его к Черткову, к завещанию, к дневникам. На старости лет она уже подслушивала и подглядывала, что он делает, подсматривала, о чем пишет. А он гонялся за ней, старушкой, и не мог остановиться. Вот поэтому вряд ли бы я взял интервью у Льва Николаевича.
…А на ОТР показали четыре серии «Войны и мира» и еще один фильм — «Последнее воскресение», российско-германский, о том, как жили Лев Николаевич и Софья Андреевна перед его знаменитым уходом в вечность. Лучше бы они назвали сейчас эту рубрику «Встреча с Бондарчуком». Сергей Бондарчук, наш современник, снял абсолютно толстовское кино, в котором всё толстовское: и дух, и мысль, и душа. Он перенес это средствами кино, вот и получился великий фильм, оскароносный.
Фото: culture.ru
С Бондарчуком легче, он только что был здесь и сейчас. Потом он снял «Ватерлоо», а играл он вообще гениально, вспомните «Серёжу». То есть это был огромный художник. Он и войну всю прошел. Но только один недостаток: его рано выделили, сделали киногенералом, высочайшим чиновником, который мог решать для каждого отдельного подчиненного ему режиссера: быть или не быть. И когда в перестроечном 1986 году мы все наблюдали тот радикальный пленум кинематографистов, когда головы «генералов» летели одна за другой… по шапке получили все: Кулиджанов, Ростоцкий, Чухрай, а прежде всего он, Бондарчук. Это был угар перестройки, не меньше. Но ведь наболело же.
А защитил этих великих властных творцов один человек. Вот вышел на трибуну и сказал все, что он думал тогда. Никита Михалков, собственной персоной, — вот ведь каким он парнем был. Конечно, заступаясь за ветеранов цеха, он таким образом подставил спину своему отцу Сергею Михалкову. Тот был еще какой генерал, только в литературе. Михалков в тот момент был прав, один против всех. Но это совсем другая история.
А смотреть «Войну и мир» — да это то же самое, что перечитать ее. Это просто праздник какой-то! Никто, нигде и никогда — даже Зархи, Соловьев и Шахназаров со своими «Аннами Карениными» — не вник так в суть великой души и таланта писателя, как Бондарчук. Вот так.
БАЛЛАДА О СОЛДАТЕ
